Константин Паустовский: “Жизнь в Одессе прекрасна”

31 мая день рождения Константина Паустовского.

Паустовский часто бывал в Одессе и очень любил наш город. Много писал о нем и, конечно же, не обошел стороной упоминание одесской еды, продуктов и заведений в разные годы. Описал и традиционное изобилие и голод в начале двадцатых.

Ниже – кое что из выуженного мною богатсва, найденного в повестях и рассказах Паустовского об Одессе, а также в его письмах жене и матери.

Вот как описывает он свой приезд в наш город в 1916 году в повести “Беспокойная юность” в главе “Португаль”.

Я купил серого хлеба с изюмом и пошел в дальний край базара, в обжорку, где на толстых столах бурно кипели, отражая нестерпимое черноморское солнце, кривые самовары и жарилась на сковородах украинская колбаса.

Я сел за стол, покрытый домотканой скатертью. На ней была вышита крестиками надпись: «Раичка, не забывай за родной Овидиополь». Посреди стола в синем тазу с отбитой эмалью плавали в воде пионы. Я съел сковороду жареной колбасы, начал пить горячий сладкий чай и решил, что жизнь в Одессе прекрасна.

А вот как выглядел рыбный ряд Привоза:

 Плоские палтусы с сиреневыми костяными наростами на спине смотрели в небо помутившимися глазами. Скумбрия трепетала в мокрых корзинах, как голубая ртуть. Коричневые окуни медленно открывали рты и тихонько чмокали, как бы смакуя утреннюю базарную прохладу. Горами лежали бычки – черные «каменщики», светлые «песчаники» и кирпичного цвета «кнуты». Около корзин с ничтожной фиринкой сидели особенно ласковые торговки. Их товар хозяйки покупали только для кошек.

О начале 20х он писал в повести “Время больших ожиданий ” как о времени “когда маленький кусок кукурузного хлеба и десяток абрикосов считался вполне достаточной пищей на день”

Магазины закрылись. Сквозь окна было видно как типы рыжих крыс-пацюков судорожно обыскивали пыльные прилавки. Базарные площади – все эти Привозы, Толчки и Барахолки превратились в булыжные пустыни. Только кошки, шатаясь от голода, неуверенно перебегали все эти площади в поисках объедков. Но ни о каких объедках в то время в Одессе не могло быть и речи…

В повести “Начале неведомого века” есть такие строки о фиринке: “Котлеты эти можно было есть только в состоянии отчаяния или, как говорили одесситы, «с гарниром из слез».

…Мы питались только фиринкой и мокрым кукурузным хлебом. По виду он походил на зернистый кекс, по вкусу – на анисовые капли. После еды приходилось полоскать рот, чтобы уничтожить пронзительный запах этого хлеба.

Изредка я покупал жареные каштаны. Торговали ими вздыхающие старухи, закутанные в тяжелые бахромчатые шали. Они сидели вдоль тротуаров на низеньких скамейках и помешивали в жаровнях каштаны. Каштаны трещали, лопались и распространяли запах чуть пригорелой коры, но с душистым и сладким привкусом.

17 декабря 1923 года он писал в письме своей матери: “В Одессе жилось очень скверно, был голод, холод, приходилось и мне и Кате очень много работать.”

В июле 1927 году он видит уже другую Одессу, в своем письме к жене он пишет:

21-го ездил на 9-ую станцию, на свой любимый камень, ловил бычков. Наловил уйму и отдал соседям-рыбакам….

Сегодня компанией (Гехты, Бондарин, Кирсанов (поэт) были на австрийском пляже, Кирсанов читал свою поэму. Обеды здесь изумительные — за 65 коп. дают много и очень вкусно. Абрикосы — 10 коп. фунт. Вместо чая утром и вечером я пью местное стерильное молоко (жел­тое), очень вкусное. Газет не читаю. Читаю Замятина и Блока. Коля болен, лежит и хандрит. Одесса стала очень хороша,— напоминает 16 год, когда мы были с поездом.

Источники:

1. http://paustovskiy-lit.ru/paustovskiy/letters/index.htm
2. Время больших ожиданий. Рассказы, дневники, письма. Ред. Ф. Кохрихт. Всемирный клуб одесситов Одесса: ПЛАСКЕ, 2012. – 486 с., илл.